Начал знакомится с творчеством Станислава Лема еще с фильма "Солярис", позже переслушал его в аудиоспектакле. Потом пошла череда смешных маленьких историй, и изначально веселый "Футурологический конгресс" - отличная антиутопия про Фарматократию, съел таблеточку и признаешься в любви салфетке, съел другую - скептик, съел третью - умеешь лечить людей, денег полно, все счастливы... но почему возникает потребность в ужасном и темном? (это не является основным тезисом романа, но все же...)

"...Я говорил о модели "Т" новой технологии, о ее примитивном начале. Такой, знаете ли, сон о дубине. Публика на ура подхватила флагелляцию, дефенестрацию [Выбрасывание из окна.], это было felicitas per extractionem pedum [Счастье путем вырывания ног (лат.).]. Но фантазия столь убогая быстро себя исчерпала. Чего вы хотите -- выдумки не хватало, не было образцов! Ведь в истории только добро практиковали открыто, а зло -- под маской добра, под благовидным предлогом, грабя, громя и насилуя во имя высших идеалов. Ну, а приватное зло даже и таких путеводных звезд не имело. Все-то оно по углам таилось, грубое, топорное, примитивное. Это видно по реакции публики; в заказах без конца повторяется одно и то же: налететь, задавить и скрыться. Такой уж выработался навык. А ведь людям мало просто творить зло -- им подавай еще сознание своей правоты. Потому что, видите ли, не очень удобно, если ближний, на минуту опомнившись (а это всегда может случиться), начинает голосить "за что?!" или "как не стыдно?!". Неприятно, когда крыть нечем. Дубина -- недостаточный контраргумент, это чувствует каждый. Задача в том, чтобы неуместные эти претензии презрительно отклонить -- с единственно верных позиций. Каждый не прочь попакостничать, но так, чтобы этого не стыдиться. Лучше всего -- под видом мести, но чем виновата перед тобою Жанна д'Арк? Тем, что она лучше, выше тебя? Тогда, значит, ты хуже, хотя и с дубиной. Но такого никто себе не желает! Каждому хочется совершать зло, побыть хоть немного мерзавцем и извергом, оставаясь, однако ж, великодушным и благородным -- прямо-таки бесподобным. Вот чего требуют все. Все и всегда. Чем хуже ты, тем бесподобнее. Это почти невозможно и потому-то заманчиво. Мало клиенту навытворять невесть что со вдовами и сиротами -- он желает проделать все это в ореоле незапятнанной добродетели. Преступников никто и пальцем не хочет тронуть, хотя где, как не тут, можно действовать с чистой совестью, во имя закона, -- но это банально и скучно, и без того по ним плачет виселица. Подавай клиенту ангельскую невинность, беспримерную святость, но так обработанную, чтобы мог он разгуляться вовсю, в убеждении, что не только может, но прямо-таки должен. Теперь вам понятно, какое это искусство -- примирять подобные противоречия? Речь, в конце концов, всегда идет о духе, а не о теле. Тело -- всего лишь средство. Конечно, подобные тонкости чужды многим нашим клиентам. Для них у нас есть отделение доктора Гопкинса -- биологии мирской и сакральной. Ну, знаете, -- Долина Иосафата, из которой всех, кроме клиента, черти уносят, а на исходе Судного дня Господь Бог самолично объявляет его святым, и даже с подобострастием. Некоторые (но это снобизм кретинов) домогаются, чтобы под конец Господь предложил им поменяться с ним местами. Это, знаете ли, ребячество. Американцы к нему особенно склонны. Разные там вырваторы, бияльни, -- он с отвращением помахал толстым каталогом, -- что за убожество! Ближние -- это вам не бубен какой-нибудь, это инструмент деликатный!"